Добавлено (15.01.2012, 11:58)
---------------------------------------------
МАНУАЛ

Хоть этот путеводитель и выбивается из стройного ряда обыденных
гидов по «городам-странам», его структура проста и понятна.
Вначале автор познакомит вас с историей чернобыльской
аварии, причем не с момента запуска роковой атомной цепочки,
а значительно раньше - когда только принимались решения
о строительстве нового энергетического монстра. Это повествование
менее всего напоминает сухую хронологию событий
и скорее является рассказом-воспоминанием о прошлом, настоящем
и будущем. Только осознав масштабы и глубину произошедшей
трагедии, можно принимать решение о поездке, иначе
она обернется впустую потраченными временем и деньгами.

Радиация невидима и неосязаема, оценить ее опасность можно,
лишь четко представляя ее структуру, размерность и способы
воздействия, а также владея приборами измерения. Для этого
вашему вниманию представлен соответствующий раздел,
в простой и доступной форме повествующий об основах радиационной
безопасности. Там же приведен список реально продающихся
дозиметров. Автор никак не связан с производителями
и рассматривает только популярные, проверенные множеством
сталкеров модели, чьи достоинства и недостатки подробно разбирались
на специализированных сайтах.

В практическую часть вошли самые интересные места, значимые
с исторической и визуальной точек зрения. Стоимость экскурсий
и поездок даны реальные, опубликованные на сайтах
фирм, выясненные путем переговоров либо оплаченные автором
лично. Стоимость гостиниц приводится по состоянию на
лето 2009 года, их описание - авторское.
В разделе «Информпрактикум» вы найдете все необходимые
расписания и цены на проезд в поездах, электричках и автобусах,
ведущих к Зоне отчуждения и вокруг нее. Названия некоторых
деревень и населенных пунктов приведены в русской и местной
интерпретации.

В целом автор задумал этот путеводитель как интересную
и полезную книгу для самого широкого круга читателей, собирающихся
посетить место трагедии или просто интересующихся
чернобыльской проблематикой. Монотонный научно-академический
стиль оставлен для других, специализированных изданий;
здесь же выражена глубоко личностная позиция, выстраданная
в ходе совершенных путешествий, изученной литературы,
просмотренных фото-и видеоматериалов, встреч
с работниками атомной станции и Зоны отчуждения, самоселами
и представителями государственных органов, ведущих деятельность
на отселенных территориях.

Добавлено (15.01.2012, 11:59)
---------------------------------------------
ИСТОРИЯ. КАК БЫЛО,
КАК ЕСТЬ И КАК БУДЕТ

Чернобыльник (лат,- Artemisia Vulgaris, англ. -mugwort) вид
многолетних травянистых растений рода Полынь. Название
«чернобыльник» происходит от черноватого стебля - былинки
(материал свободной интернет-энциклопедии «Википедия
», сайт www.ru.wikipedia.org).

Апокалипсис сегодня.
Как он выглядит?

Очевидцы каждой эпохи дают ответ по-разному. Святой апостол
Иоанн, мистическим образом предугадавший события далекого
будущего, не жалеет красок и поражает читателя масштабами
бедствий: «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду,
падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладязя бездны.
Она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым
из большой печи; и помрачилось солнце и воздух от дыма из
кладязя. И из дыма вышла саранча на землю, и дана была ей
власть, какую имеют земные скорпионы. И сказано было ей,
чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому
дереву, а только одним людям, которые не имеют печати
Божией на челах своих. И дано ей не убивать их, а только мучить
пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от
скорпиона, когда ужалит человека».

Через две тысячи лет очевидец техногенного апокалипсиса
Юрий Трегуб (начальник смены 4-го блока ЧАЭС) опишет происходящее
языком куда более обыденным и в этой обыденности
куда более страшным: «25 апреля 1986 года я заступил на
смену. Я поначалу не был готов к испытаниям... только через
два часа, когда вник в суть программы. При приемке смены
было сказано, что выведены системы безопасности. Ну, естественно,
я Казачкова спросил: «Как вывели?» Говорит: «На основании
программы, хотя я возражал». С кем он говорил с
Дятловым (заместителем главного инженера станции), что
ли? Убедить того не удалось. Ну, программа есть программа, ее
разработали лица, ответственные за проведение, в конце концов.
.. Только после того, как я внимательно ознакомился с программой,
только тогда у меня появилась куча вопросов к ней.
А для того чтобы говорить с руководством, надо глубоко изучить
документацию, в противном случае всегда можно остаться
в дураках. Когда у меня возникли все эти вопросы, было уже
6 часов вечера - и никого не было, с кем можно было бы связаться.
Программа мне не понравилась своей неконкретностью.
Видно было, что ее составлял электрик - Метленко или кто
там составлял из «Донтехэнерго»... Саша Акимов (начальник
следующей смены) пришел в начале двенадцатого, в половине
двенадцатого он уже был на месте. Я говорю Акимову: «По этой
программе у меня много вопросов. В частности, куда принимать
лишнюю мощность, это должно быть написано в программе
». Когда турбину отсекают от реактора, надо куда-то девать
лишнюю тепловую мощность. У нас есть специальная система,
помимо турбины обеспечивающая прием пара... А я уже понял,
что на моей смене этого испытания не будет. Я не имел
морального права в это вмешиваться - ведь смену принимал
Акимов. Но все свои сомнения я ему сказал. Целый ряд вопросов
по программе. И остался, чтобы присутствовать на испытаниях...
Если бы знать, чем это кончится...

Добавлено (15.01.2012, 11:59)
---------------------------------------------
Начинается эксперимент на выбег. Отключают турбину от
пара и в это время смотрят - сколько будет длиться ее выбег
(механическое вращение). И вот была дана команда, Акимов ее
дал. Мы не знали, как работает оборудование от выбега, поэтому
в первые секунды я воспринял... появился какой-то нехороший
такой звук. Я думал, что это звук тормозящейся турбины.
Помню, как его описывал в первые дни аварии: как если бы
«Волга» на полном ходу начала тормозить и юзом бы шла. Такой
звук: ду-ду-ду-ду... Переходящий в грохот. Появилась вибрация
здания. БЩУ (блок щитового управления) дрожал. Затем
прозвучал удар. Киршенбаум крикнул: «Гидроудар в деаэраторах!
» Удар этот был не очень. По сравнению с тем, что было потом.
Хотя сильный удар. Сотрясло БЩУ. Я отскочил, и в это время
последовал второй удар. Вот это был очень сильный удар.
Посыпалась штукатурка, все здание заходило... свет потух, потом
восстановилось аварийное питание. Я отскочил от места,
где стоял, потому что ничего там не видел. Видел только, что
открыты главные предохранительные клапаны. Открытие одного
ГПК - это аварийная ситуация, а восемь ГПК - это уже было
такое... что-то сверхъестественное...

Все были в шоке. Все с вытянутыми лицами стояли. Я был
очень испуган. Полный шок. Такой удар - это землетрясение самое
натуральное. Правда, я все-таки считал, что там, возможно,
что-то с турбиной. Акимов дает мне команду открыть ручную
арматуру системы охлаждения реактора. Кричу Газину - он
единственный, кто свободен, все на вахте заняты: «Бежим, поможем
». Выскочили в коридор, там есть такая пристройка.

По лестнице побежали. Там какой-то синий угар... мы на это
просто не обращали внимания, потому что понимали, насколько
все серьезно... Я вернулся, доложил, что помещение запарено.

Потом... а, вот что было. Как только я это доложил, СИУБ (стар
ший инженер управления блоком) кричит, что отказала арматура
на технологических конденсаторах. Ну, опять я - я ведь свободен.
Надо было в машзал... Я открываю дверь - здесь обломки,
похоже, мне придется быть альпинистом, крупные обломки
валяются, крыши нет... Кровля машзалаупала - наверно, на нее
что-то обрушилось... вижу в этих дырах небо и звезды, вижу,
что под ногами куски крыши и черный битум,такой... пылевой.
Думаю - ничего себе... откуда эта чернота? Потом я понял. Это
был графит (начинка ядерного реактора. - Прим. авт.). Позже
на третьем блоке мне сообщили, что пришел дозиметрист и сказал,
что на четвертом блоке 1000 микрорентген в секунду, а на
третьем - 250.

Встречаю Проскурякова в коридоре. Он говорит: «Ты помнишь
свечение, что было на улице?» - «Помню». - «А почему ж
ничего не делается? Наверно, расплавилась зона...» Я говорю:
«Я тоже так думаю. Если в барабан-сепараторе нет воды, то это,
наверно, схема «Е» накалилась, и от нее такой свет зловещий».
Я подошел к Дятлову и еще раз на этот момент ему указал. Он
говорит: «Пошли». И мы пошли по коридору дальше. Вышли на
улицу и пошли мимо четвертого блока.... определить. Под ногами
- черная какая-то копоть,скользкая. Прошли возле завала...
я показал на это сияние... показал под ноги. Сказал Дятлову:
«Это Хиросима». Он долго молчал... шли мы дальше... Потом он
сказал: «Такое мне даже в страшном сне не снилось». Он, видимо,
был... ну что там говорить... Авария огромных размеров».

Сейчас уже нет нужды заново реконструировать события,
предшествовавшие трагедии и следовавшие за ней. На эту тему
исписаны километры бумаги. Ни одна атомная станция не может
похвастаться таким вниманием к истории своего создания.
Тысячи докладов, сотни свидетелей, десятки исследователей
собрали воедино мозаику фактов, исторических сведений и судеб
множества людей, так или иначе связанных с ЧАЭС. Николай
Щербак в своей книге «Чернобыль» подробно описал аварию
и строительство саркофага в 1986-1987 годах. Один из
руководителей ликвидационных работ Анатолий Калачев в
«Моем Чернобыле» рассказывает о простых трудовых буднях
ликвидаторов, всех технических сложностях и остроумных решениях,
применявшихся на уникальном объекте. Тогдашний заместитель
председателя Припятского исполкома Александр
Эсаулов воссоздал свою «Летопись мертвого города», где поведал
о лихорадочной работе местных властей по эвакуации
и консервации Припяти с близлежащими деревнями. И над всеми
этими документальными свидетельствами очевидцев и участников
- пронзительные строчки «Чернобыльской молитвы»
Светланы Алексиевич, собравшей по крупицам крики отчаяния
тысяч простых белорусов, потерявших дом, кров, своих родных
и близких. Объединить разрозненные свидетельства очевидцев
и добавить к ним современное понимание ситуации в зоне отчуждения
- задача этого раздела путеводителя. Задача совершенно
необходимая, ибо без оценки масштабов человеческой
трагедии поездки сюда лишены абсолютно всякого смысла. Заброшенных
деревень в России немало, есть в мире целые города,
покинутые людьми, но нигде и никогда масштабы исхода не
затрагивали таких огромных территорий в такие сжатые сроки.
Случившийся на водоразделе эпох, чернобыльский опыт неповторим
и тем интересен. Где-то совсем неподалеку переливается
неоном рекламы столица независимой Украины, а здесь нетронутое
советское прошлое образца 1986 года с укором взирает
на нас глазницами разбитых окон. Как же все начиналось?

Добавлено (15.01.2012, 12:00)
---------------------------------------------
Город Чернобыль, давший название атомной станции, на самом
деле отношения к ней практически не имеет.

Этот городок, известный еще с 1127 года как Стрежев, получил
свое нынешнее название при сыне киевского князя
Рюрика в конце XII века. В качестве небольшого уездного
центра он оставался до недавнего времени, переходя из рук
в руки. В XIX веке в городке появилась многочисленная еврейская
община, а пара его представителей (Менахем и Мордехай
Чернобыльские) даже канонизированы иудейской
церковью в качестве святых.

Последних хозяев округи - польских толстосумов Ходкевичей
- прогнали большевики. Так бы и сгинуть заштатному полесскому
городку в исторической безвестности, подобно тысячам
его близнецов, не прими в 1969 году тогдашние власти решения
построить в его окрестностях самую большую в Европе атомную
станцию (поначалу все же в проекте фигурировала ГРЭС). Она
получила название Чернобыльской, хотя и находится на расстоянии
18 км от города-«прародителя». На роль столицы украинских
атомщиков захолустный бревенчатый поселок не подходил,
и 4 февраля 1970 года строители торжественно вбили первый
колышек в основание нового города, названного по имени местной
полноводной реки Припять. Он должен был стать «витриной
социализма» и его самой передовой отрасли.

Город строили комплексно, по заранее утвержденному генплану.
Московский архитектор Николай Остоженко разработал
так называемый «треугольный тип застройки» с домами разной
этажности. Микрорайоны, похожие на своих тольяттинских
и Волгодонских близнецов, окружали административный центр
с его райисполкомом, Дворцом культуры, гостиницей «Полесье»,
детским парком и прочими объектами, как тогда говорили, «соцкультбыта
». По их разнообразию и количеству на душу населения
Припяти не было равных в Советском Союзе. В пику тесным
улицам старых городов проспекты новичка получились широки
ми и просторными. Система их расположения исключала появление
дорожных заторов, еще невиданных в то время. Жилые
дома образовывали уютные зеленые дворы, в которых резвилась
детвора и отдыхали взрослые. Все это позволило величать
Припять «эталоном советского градостроительства», по названию
книги архитектора В. Дворжецкого, опубликованной в 1985
году.

Город изначально планировался для проживания 75-80 тысяч
человек, поэтому те 49 тысяч, что реально были прописаны
на момент аварии, чувствовали себя вполне просторно. Работники
станции, разумеется, получали отдельные квартиры в первую
очередь. Холостякам-приезжим полагались общежития
(всего их было аж 18), имелись «общаги» и дома гостиничного
типа для молодых семейных пар. Иных в городе почти и не
было - средний возраст припятчан не превышал 26 лет. К их
услугам строители сдали большой кинотеатр, детские сады,
2 стадиона, множество спортзалов и бассейнов. К первомайским
праздникам 1986 года в парке должны были пустить «колесо
обозрения». Катать счастливых детишек ему так и не было
суждено...

Одним словом, Припять по замыслу ее создателей должна
была стать образцово-показательным городом, где полностью
отсутствуют преступность, алчность, конфликты и прочие «пороки,
характерные для загнивающего Запада». Одного не учли
апологеты светлого коммунистического будущего - что вместе
с новыми жителями в этот оазис придут старые социальные
проблемы. И хотя бывшие припятчане обычно характеризуют
свою прежнюю жизнь как «счастливую и безмятежную», она
мало чем отличалась от повсеместной советской действительности.
Неправда, что в городе атомщиков почти отсутствовала
преступность. Детишек действительно безбоязненно отпускали
на улицу, а двери квартир часто не запирали, но кражи личного
имущества были обычным делом. Особенной популярностью
у воришек пользовались велосипеды и лодки. В пьесе
В. Губарева «Саркофаг» вор-домушник по кличке Велосипе
диет обокрал в ночь аварии квартиру и удрал с места преступления
на двухколесном транспорте. Его, позже, накрыло радиоактивное
облако. «Сомневаемся, - усмехаются местные
жители, - пока он чистил квартиру, у него украли бы велосипед
». Случались в городе и убийства, в основном на бытовой
почве, в день получения зарплаты и ее «обмывки». Самыми
громкими преступлениями стали повешение двух молодых людей
на турнике в 1974 году (по этому делу задержали мясника
магазина «Березка») и смерть молодой девушки-комсомолки
в общежитии № 10 десятью годами позже. Она стала выгонять
пришедших к ней молодых парней и получила смертельный
удар кулаком в голову. Показательный суд проходил во Дворце
культуры, где убийца получил высшую меру наказания. Также
старожилы помнят вооруженные ограбления сберкассы на
местной ж/д станции «Янов» и универмага на улице Дружбы
народов (1975 г.). Молодежь тоже не отличалась кротким нравом:
массовые драки между местными парубками и приезжими
«рексами» случались постоянно. Так называли строителей, родом,
как правило, из украинских деревень, живших в общежитиях.
Милиция не оставалась в долгу и с 1980 года усиленно
гоняла компании численностью более трех человек. В Припяти
был даже свой эксгибиционист, пугавший девушек своими
сомнительными «достоинствами».

По вечерам публика гуляла по местному Бродвею - улице
Ленина, устраивала посиделки в кафе «Припять» и культурно
выпивала на берегу реки у пристани. Молодежь рвалась на легендарную
дискотеку «Эдисон-2» Александра Демидова, проходившую
в местном ДК «Энергетик». Билетов частенько не
хватало, и тогда несчастный дворец подвергался настоящему
штурму разгоряченных любителей танцев. Эта дискотека пережила
Припять на целую пятилетку, собираясь уже в новом Славутиче.

Как ни удивительно для такого режимного города, были в нем
и недовольные советской властью. В 1970 году произошел некий
бунт, оставшийся без видимых последствий. В 1985-м толпа
молодежи перевернула несколько автомобилей и серьезно конфликтовала
с органами правопорядка, о чем даже сообщили
«вражеские голоса». По городу ходили самопальные распечатки
диссидентов, а население вовсю слушало радиостанции «Голос
Америки» и ВВС. Факт тем более удивительный, если учесть,
что совсем рядом располагалась крупнейшая станция радиослежения
«Чернобыль-2», о которой пойдет речь ниже. И все
же в целом местная жизнь была куда спокойнее, чем в любом
другом провинциальном городке. Основу населения составляли
высококвалифицированные рабочие и инженеры, в интересах
которых была престижная работа на атомной станции, куда не
допускали людей с запятнанной репутацией.

Параллельно строительству городских кварталов велось сооружение
четырех блоков ЧАЭС. Площадку под нее выбирали
долго, с 1966 года, рассматривая также альтернативные варианты
в Житомирской, Винницкой и Киевской областях. Пойму
реки Припять возле села Копачи признали наиболее подходящей
из-за низкой плодородности отчуждаемых земель, наличия
железной дороги, речного сообщения и неограниченных
водных ресурсов. В 1970 году строители «Южатомэнергостроя»
начали рыть котлован под первый энергоблок. Он был сдан
в эксплуатацию 14 декабря 1977 года, второй - годом позже.
Стройка, как водится, столкнулась с нехваткой материалов
и оборудования, что стало поводом обращения первого секретаря
Компартии Украины В. Щербицкого к Косыгину. В 1982
году на станции произошла довольно крупная авария - разрыв
одного из тепловыделяющих элементов (твэла), из-за чего долго
простаивал первый энергоблок. Скандал удалось замять ценой
снятия с должности главного инженера Акинфеева, но все
планы удалось выполнить, а по итогам пятилетки ЧАЭС представили
к награждению орденом Ленина. Первый звонок так и не
был услышан...

Добавлено (15.01.2012, 12:00)
---------------------------------------------
1981-м и 1983-м годами датированы пуски 3-го и 4-го энергоблоков.
Расширялась станция, в проекте уже значились пуски
5-го и 6-го блоков, а это означало постоянную высокооплачивае-
мую работу для тысяч новых горожан. Под будущие жилые микрорайоны
в Припяти уже расчистили большую площадку.

Мало кто тогда знал, что совсем неподалеку, буквально в нескольких
километрах, живет еще один город, суперсекретный
Чернобыль-2, обслуживающий станцию загоризонтного радиолокационного
слежения (ЗГРЛС). Он расположился в лесу северо-
западнее настоящего Чернобыля, в 9 км от ЧАЭС, и не отмечен
ни на одной карте. Однако его гигантский стальной радар, названный
военными «Дугой», имеет высоту почти 140 м и прекрасно
виден отовсюду в округе. Такую махину обслуживало
около тысячи человек, и специально для них был построен поселок
городского типа с единственной улицей имени Курчатова.
Естественно, он был огорожен по периметру «колючкой», а предупредительные
знаки установили еще за 5 км до запретной
зоны. Иногда и они не помогали - здесь расположены самые
грибные места, и офицерам КГБ приходилось бегать по лесам за
грибниками, отбирая урожай и свинчивая номера с машин. Разумеется,
такая секретность порождала массу слухов и кривотолков.
Самый популярный гласил, что тут испытывают психотронное
оружие, чтобы в «час икс» с помощью радиоволн превратить
враждебных европейцев в
дружески настроенных зомби.
Эту версию на полном серьезе
обсуждали даже в Верховной
Раде Украины в 1993 году.

На самом деле единственным
назначением ЗГРЛС было
слежение за пусками баллистических
ракет НАТО, направление
захвата - страны Северной
Европы и США. Такие же
станции были построены в
Николаеве и Комсомольскена-
Амуре. Саму же «Дугу»,
уникальную по своим размерам
и сложности, смонтировали
в 1976 году, а испытали
в 1979-м. В Черниговской области
расположился мощнейший
источник коротких волн,
которые проходили через всю
территорию США, отражались
и ловились чернобыльским радаром. Данные поступали на мощнейшие
тогда компьютеры и обрабатывались. В комплекс также
входил ЦКС - центр космической связи. Для его обслуживания
возвели целый комплекс с жилыми и техническими помещениями.
После аварии на ЧАЭС он использовался для укрытия солдат,
работавших ликвидаторами.

Близость Чернобыля-2 к атомной станции не случайна - объект
пожирал колоссальное количество электроэнергии. Несмотря
на всю свою уникальность, радар имел массу недостатков. Он
был бесполезен для обнаружения точечных ракетных запусков
и мог «ловить» лишь массированные атаки, характерные для
ядерной войны. К тому же его мощные излучатели глушили переговоры
воздушных и морских судов европейских стран, что
вызвало бурные протесты. Рабочие частоты пришлось сменить,
а оборудование - доработать. Новый ввод в эксплуатацию запланировали
на 1986 год...

Была ли какая-то предопределенность у событий, перечеркнувших
плавное течение мирной доаварийной жизни? Известно,
что жители близлежащих деревень поговаривали: «Идет время,
когда будет зелено, но не весело». Очевидцы утверждают, что
некие старухи пророчили: «Будет все, но не будет никого. А на
месте города станет расти ковыль». Можно снисходительно отнестись
к этим «бабушкиным сказкам», но есть описание сна
мастера ЧАЭС Александра Красина. В 1984 году ему приснился
взрыв на 4-м блоке, приснился во всех деталях, имевших место
быть два года спустя. Он предупредил всех своих родственников
о будущей аварии, но идти к начальству с этой идеей не решился.
Самый известный похожий случай «вещего сна» произошел
сто лет назад, когда репортеру газеты «Бостон Глоб» Эду Сэмпсону
приснился страшный взрыв на далеком туземном острове. Он
записал свой сон на бумагу, и по ошибке сообщение напечатали
во всех газетах. Репортера уволили за обман, и только через неделю
потрепанные корабли принесли весть о катастрофическом
извержении вулкана Кракатау в нескольких тысячах километров
от Бостона. Совпало даже название острова...

Как бы то ни было, обратный отсчет был пущен, и «зеленые,
но невеселые времена» не заставили себя долго ждать.

Судный день

Что предшествовало удару, очевидцем которого стал Юрий
Трегуб? И можно ли было его избежать? Кто виноват? - эти вопросы
активно дискутировались как сразу после аварии, так
и двумя десятилетиями позже. Существует два лагеря непримиримых
оппонентов. Первые утверждают, что главной причиной
катастрофы стали конструктивные недоработки самого реактора
и несовершенная система защиты. Вторые во всем обвиняют
операторов и указывают на непрофессионализм и низкую куль-
туру радиационной безопасности. И у тех, и у других имеются
веские аргументы в виде мнения экспертов, заключений всевозможных
экспертиз и комиссий. Как правило, версия о «человеческом
факторе» выдвигается проектировщиками, защищающими
честь мундира. Им оппонируют эксплуатационщики,
не менее заинтересованные в сохранении лица. Попробуем
разбить между ними третий, независимый лагерь, оценить причины
и следствия со стороны.

Реактор, установленный на 4-м блоке ЧАЭС, разработал в 60-х
годах НИКИ энерготехники Минсредмаша СССР, а научное руководство
осуществлял Институт атомной энергии им. Курчатова.
Он получил название РБМК-1000 (реактор большой мощности
канальный на 1000 электрических мегаватт). В качестве замедлителя
в нем применяется графит, а теплоносителя - вода. Топливом
служит уран, спрессованный в таблетки и помещенный
в твэлы, выполненные из двуокиси урана и циркониевой оболочки.
Энергия ядерной реакции нагревает воду, пущенную по трубопроводам,
вода кипит, пар сепарируется и подается на турбину.
Та вращается и вырабатывает столь необходимую стране
электроэнергию. ЧАЭС стала третьей станцией, где установили
такой тип реактора, до этого им «осчастливили» Курскую и Ленинградскую
АЭС. Это было время экономии - раньше в СССР, да
и во всем мире, применяли реакторы, заключенные в корпуса из
сверхпрочных сплавов. РБМК такой защитой не обладал, что позволило
существенно сэкономить на строительстве - увы, за счет
безопасности. К тому же топливо на нем можно было перезагружать
без остановки, что тоже сулило немалую выгоду. Реактор
был создан на основе военного, вырабатывавшего оружейный
плутоний для оборонных нужд. Он имел врожденный порок
в виде тех самых стержней, регулирующих цепную реакцию - они
слишком медленно вводятся в активную зону (за 18 секунд вместо
3 необходимых). В результате реактор получает слишком много
времени для саморазгона на мгновенных нейтронах, которых
и призваны поглощать стержни. К тому же при строительстве
ЧАЭС для экономии бетона на 2 метра уменьшили высоту подре-
акторного помещения, в результате чего длина стержней тоже
уменьшилась - с 7 до 4 метров. Но самым главным несовершенством
защиты оказалось полное незнание проектантами воздействия
пара на мощность реактора. В его переходных режимах рабочие
каналы вместо «плотной» воды заполнялись паром. Тогда
считалось, что в этом случае мощность должна упасть, а надежных
расчетных программ и возможностей для лабораторных экспериментов
не было. Лишь много позже практика показала, что
пар дает такой скачок реактивности, причем за считаные секунды,
что мощность увеличивается стократно, а медленные регулирующие
стержни так и остаются на полпути в момент, когда атомный
джинн уже вырывается из бутылки.

О возможных печальных последствиях тогда практически
никто не задумывался - идею абсолютной безопасности атомной
энергетики рекламировал сам А.П. Александров, глава Академии
наук СССР. Никто из ученых не решался всерьез спорить
с ним, и лишь в другом ведомстве нашлись люди, поставившие
под сомнение компетентность проектировщиков и строителей
будущей крупнейшей атомной станции. Речь идет, конечно же,
о Комитете Госбезопасности.

Добавлено (15.01.2012, 12:01)
---------------------------------------------
Одновременно со строительством ЧАЭС в Припяти развернулся
городской отдел УКГБ. Делами на самом объекте занимался
3-й Отдел 2-го Управления контрразведки. В его компетенцию
входил сбор данных о строительстве станции, ее работе, сотрудниках
и возможностях диверсионной и прочей деятельности
вражеских разведок. Первым документом Отдела, располагавшего
классными аналитиками, стала справка от 19 сентября
1971 года, в которой оценивались технические характеристики
будущей ЧАЭС. В ней отмечалось отсутствие у Минэнерго Украины
опыта эксплуатации подобных сооружений, низкий уровень
подбора кадров, недостатки при строительстве. Тогда чекистов
никто не стал слушать. В 1976 году киевское УКГБ направило
спецсообщение руководству ведомства о «систематических нарушениях
технологии проведения строительно-монтажных работ
на отдельных участках строительства». В нем приводятся
убийственные данные: несвоевременно поставляется техническая
документация от проектировщиков, сварные трубы Кураховского
КМЗ полностью непригодны, но приняты руководством
станции, бучанский кирпич для строительства помещений имеет
прочность в 2 раза ниже нормативной, и т.д. Бетон для бака
жидких радиоактивных отходов(!) был уложен с нарушениями,
грозившими утечкой, а его обшивка оказалась деформированной.
Заканчивалось сообщение, как водится, несовершенством
охраны от возможных диверсантов, которую доверили сплошь
пенсионерам-вохровцам. Но «глас вопиющего чекиста» утонул
в пустыне бездействия. Первый секретарь Компартии Украины
и фактически хозяин республики Владимир Щербицкий на предупреждения
председателя КГБ УССР Виталия Федорчука реагировал
весьма вяло, посылая на станцию очередную «дежурную»
комиссию. Ну, ей-богу, не останавливать же стройку из-за того,
что сварное оборудование наших югославских друзей из «Энергоинвеста
» и «Джуры Джуровича» оказалось бракованным!
А то, что при высоких температурах создается угроза аварии это
ж еще доказать надо...

Тем временем в 1983-1985 годах на ЧАЭС произошло 5 аварий
и 63 отказа основного оборудования. А целая группа работников
КГБ, предупреждавших о возможных последствиях, получила
взыскания за «паникерство и дезинформацию». Последнее
донесение датировано 26 февраля 1986 года, ровно за 2
месяца до аварии, о недопустимо низком качестве перекрытий
5-го энергоблока.

Шли предупреждения и со стороны ученых. Профессор Дубовский,
один из лучших специалистов СССР по ядерной безопасности,
еще в 70-х предупреждал об опасности эксплуатации
реактора такого типа, подтвердившейся во время аварии на Ленинградской
АЭС в 1975 году. В тот раз только слу<

Добавлено (15.01.2012, 14:40)
---------------------------------------------
ее
1 бэр в сутки (троекратное превышение дневной допустимой
дозы в 0,3 бэр), становились предметом разбирательства и отстранения
от работ. Правда, касалось это в основном работников
станции и подрядных организаций. Военнообязанных попрежнему
«жгли», отбирая индивидуальные накопители доз в
конце каждой смены и утаивая информацию о них. Кто сколько
получил бэр и что теперь с этим делать, людям не говорили
«военная тайна»! Максимально разрешенной дозой, после которой
следовала отправка домой, были 25 бэр. Реально военные
получали гораздо больше. В индивидуальных журналах, выдаваемых
«на дембель», у всех значилась только эта цифра или меньше.
Большие значения - «антисоветская пропаганда» и неприятности
с политотделом.

«Партизаны» в ответ спасались, как могли. Главным средством,
как обычно, считалась водка. В стране уже год полыхала
горбачевская антиалкогольная кампания, и Зона отчуждения
была объявлена зоной трезвости. Из чернобыльских магазинов
убрали все спиртное. Страждущие ликвидаторы тут же смели
с прилавков стеклоочистители, одеколон, гуталин и прочие
спиртосодержащие товары. Стоимость самогона, продаваемого
предприимчивыми селянами, взлетела до небес. На КПП у въезда
в Зону патрули досматривали все машины, но нет на Руси той
крепости, которую не возьмет «уазик», груженный заветными
поллитрами. По вечерам хмурые уставшие мужики со следами
ядерного загара на лицах выводили из организма нуклиды,
а поутру шли с тяжелой головой в штыковую атаку на невидимого
врага. В Белоруссии, где режим был мягче, самогон стал самой
твердой валютой. По сути, то, о чем так мечтали большевики,
свершилось: деньги утратили свою силу. Наступил ядерный
коммунизм на отдельно взятой зараженной территории. На все
существовала своя такса. Хочешь вывезти в обход КПП телевизор
- даешь бутылку. Машину, что вызывает вой дозиметра -в
несколько раз больше. Зона отчуждения постепенно расползалась,
растекалась ручьями по областным рынкам и комиссионкам.
Днем ликвидаторы сбрасывали дефицитные в то время товары
в могильники и засыпали землей. Ночью их разрывали
и растаскивали местные жители.

Пока саркофаг не закрыл дымящийся развал реактора, труд
ликвидаторов был во многом сизифовым. Снятый и захороненный
дерн заменяли песком. За неделю ветра приносили новую
порцию цезия, и работу можно было начинать сначала. Люди не
жаловались и снова перекапывали перекопанное.

Наряду с солдатами-срочниками, «партизанами», милицией
и персоналом ЧАЭС свою часть работы по ликвидации последствий
аварии (ЛПА) выполняли командированные специалисты
сотен организаций из различных городов СССР. Первые работники
Курчатовского института из так называемой «Комплексной
экспедиции» пробыли на реакторе несколько месяцев. Эти люди
хорошо знали о свойствах радиации, но тем не менее выполнили
свою работу до конца, набрав суммарно до 2000 (!) бэр на
человека при годовой норме в 5 бэр. К счастью, из-за длительного
срока облучения никто из них не умер.

Естественно, всем этим людям надо было где-то жить, где-то
питаться, где-то проходить постоянную санобработку. Для этих
целей начали экстренное возведение вахтового поселка неподалеку
от деревни с говорящим названием Страхолесье у границы
30-километровой Зоны отчуждения (в дальнейшем - Зоны).
Дабы не пугать народ, новый жилгородок именовали Зеленым
Мысом. Количество ликвидаторов увеличивалось в геометрической
прогрессии. Уже в мае 1986-го только по линии Минсредмаша
на ликвидацию аварии было отправлено до 50 ООО человек!
В первое время людей размещали в помещениях Чернобыля,
пионерлагерях и палаточных городках неподалеку. Под
столовую приспособили здание чернобыльского автовокзала,
который остряки переименовали в «кормоцех». Потом в ход
пошли брошенные дома и квартиры. Людей все прибавлялось,
а до зимних холодов было уже недалеко. К чести строителей,
осенью Зеленый Мыс и модульный микрорайон в Иванкове были
построены и оснащены всем необходимым для работы и отдыха,
вплоть до киноконцертного зала.

Каждый месяц 1-го и 15-го числа на Комсомольскую площадь
Киева съезжались специалисты-ликвидаторы со всей страны,
рассаживались по автобусам и ехали на перевахтовку. В Зеленом
Мысе их встречали благоустроенные домики, столовая
с разнообразной едой на выбор, магазин, бассейн и даже теннисные
корты.

Новоприбывшим выдавали спецодежду - белые «хэбэ», брюки,
рубашки, шапочки. От этого весь поселок стал походить на
больничный городок. Начальство, а также «блатные» (снабженцы,
бухгалтерия, завсклады-товароведы) щеголяли в новых
«афганках». Провезенную мимо КПП водку прятали в ближайших
кустах, откуда ее с большим удовольствием конфисковывали
патрули.

Раннее утро, подъем, завтрак в столовой. Богатство выбора
блюд поражало простого советского человека, привыкшего
к серым макаронам. Красная икра, балык, колбаса и сыры нескольких
сортов, прочие деликатесы и диковинный по тем временам
шведский стол. Ликвидаторов рассаживали по автобусам-
«броневикам» и вывозили на пересадочный пункт у села
Лелев. Окна зашивали листами свинца, на полу тоже лежал свинец,
кабина водителя отделена от салона. В Лелеве «условночистый
» транспорт менялся на «грязный», обслуживающий
10-километровую зону. Работали по 12 часов без выходных, поэтому
иные из зимних жителей Зеленого Мыса не видели свое
жилище при дневном свете. «Вечера на хуторе близ реактора»
проходили в посиделках за припрятанным спиртным и обильной
столовской закуской. Разговоры о жизни, об аварии, о бардаке,
творящемся вокруг. Несмотря на всеслышащиеуши «органов
», этим людям дозволялось многое - лишь бы работали.

Всего через чернобыльское горнило за 5 лет прошло, по разным
оценкам, до 600 ООО человек и еще около миллиона выполняли
работы в 30-километровой зоне. По данным Чернобыльского
союза ликвидаторов, умерло от последствий радиации до
60 ООО человек, то есть каждый десятый, и не менее 165 ООО получили
разные степени инвалидности. После распада СССР новые
государства поспешили откреститься от «чужих» ликвидаторов
и положенных им по закону льгот. Новые власти, увлекшись
дележом внезапно свалившихся на голову богатств,
предпочли забыть о простых незаметных героях и обещанных
им золотых горах. Те уходят молча, не испрашивая наград и привилегий.
Сильные мира сего скоро канут в историческое небытие,
проклинаемые обманутыми и ограбленными. А люди в белых
одеждах уже получили свой билет в вечность и благодарность
спасенных потомков.

Добавлено (15.01.2012, 14:40)
---------------------------------------------
Очищение

Еще только воздвигались стены «Объекта Укрытие», а перед
ликвидаторами уже встали новые задачи по завершению дезактивации
и пуску оставшихся энергоблоков. Государство уже
потратило миллиарды рублей на аварийные работы и требовало
компенсировать их дешевой энергией. К тому же из-за остановки
ЧАЭС на Украине образовалась огромная «электрическая
дыра» в миллионы киловатт. Героическими усилиями до октября
1986 г. очистили от высокого фона 1-й и 2-й блоки, как наименее
пострадавшие. Их запустили в работу соответственно в октябре
и ноябре. С 3-м все было не столь гладко. Близость смердящего
соседа, разбросанные куски твэлов и топлива на крышах
многократно затруднили очистку. К тому же теперь некуда было
сбрасывать самый опасный груз - саркофаг уже захлопнул свою
крышку.

Самой сложной задачей оказалась дезактивация кровель. Раскаленный
графит вплавился в рубероид и стал его неотъемлемой
частью. За дело взялись спецы УС-605 под руководством Геннадия
Лыкова и Ильи Дударова. Крупный мусор собирали особыми сачками
с 5-метровой ручкой и грузили на машины, после чего отправляли
в могильники. Предельные и запредельные нормы облучения
набирали быстро: эти скромные кусочки «светили» до
700 Р/час. Вырубать покрытие было практически невозможно;
участки с высоким уровнем облучения заливали раствором, закидывали
мешками с песком и свинцом, закрывали металлом. Каждая
из кровель имела свое имя. Наиболее «грязными» считались
те, что примыкают к высокой вентиляционной трубе, ставшей
символом аварии. Самая высокая - «Злая мама Мария» - была
и самой опасной, с фоном под сотни рентген. Чтобы не поднимать
в воздух радиоактивную пыль, перед работами крыши поливали
мастикой из специальных батискафов, подвешенных на кран «Демаг
». Обычно такие аппараты опускают в толщу океанов - здесь
же они парили в воздухе, ясно напоминая о перевернутом мире, в
котором мы все оказались. Кровли чистили целый год, до ноября
1987 года, а через месяц пустили 3-й блок в работу.

Летом пришла очередь очищать и «конопатить» крышу саркофага,
сквозь щели которой фонтанировали «горячие частицы».
Первыми вызвались добровольцы-«партизаны» под руководством
прораба Сергея Волкова. Десятиминутная вылазка стоила
каждому до 0,8 бэр. Люди не обращали на это никакого внимания.
«И хожу свободно я по саркофагу. Если нужно будет, и косыми
лягу», - самая популярная ликвидаторская прибаутка того
времени.

В августе 1987 года настала очередь дезактивации машзала
4-го энергоблока. «Как очистить кровлю без присутствия людей?
» - этот вопрос мучил уже год все светлые умы исследовательских
институтов. Решение, как всегда, пришло случайно.
Идущий по коридору сотрудник московского НИКИМТа Юрий
Медведев споткнулся о брошенное малярами ведро с кистью,
и вместо дежурных проклятий изобрел нехитрое приспособление
по принципу «промокашки». Все гениальное просто: к сетке
подвешивались распущенные толстые веревки, пропитанные
< молой. Такая «промокашка» подавалась краном на кровельный
рубероид и приклеивалась к нему насмерть. Оставалось лишь
обрубить поднимаемый кусок и погрузить его в самосвал. Но
как это сделать на дистанционном управлении? Пытались взрывать
по периметру тонкие трубочки. Поднималась такая пыль,
что сводила на нет все усилия по очистке станции. Все же без
присутствия человека не обошлось - надежнее простого топора
еще ничего не придумали. Однако использование новой технологии
в десятки раз сократило количество выводимого персонала.
Было чему радоваться - кровля машзала излучала фон
в«сотни рентген, и каждый лишний человек означал чье-то загубленное
здоровье и поломанную судьбу. Время выхода ограничили
всего 50 секундами. Но из-за жуткой радиации люди
частенько теряли ориентацию в пространстве, начинали рубить
сами «промокашки» или попросту махали топором в никуда.
После спецподготовки результаты улучшились. К осени фон на
крыше машзала и деаэраторной снизился до удобоваримых 5 Р/
час. На них стало возможным работать до часа и проводить полную
очистку. Основной источник загрязнения на ЧАЭС был ликвидирован,
и обстановка перестала напоминать голливудский
фильм о страданиях человечества после ядерной войны.

Теперь взоры ликвидаторов из УС-605 направились в сторону
внутренних помещений 4-го блока. Правительственная комиссия
постановила очистить и подготовить подходы к центральному
залу и самой шахте реактора. Туда предполагалось ввести
датчики, измерительную аппаратуру и телекамеры. Ученым необходимо
было понять, какие процессы идут в самом пекле
и насколько надежны конструкции блока - во многом именно на
них опирался сам саркофаг. Первыми во взорванные помещения
шагнули руководители операции - заместители главного
инженера УС-605 Виктор Тертышник и Юрий Болотов, зам. начальника
управления Анатолий Калачев.

Двигал ими не только служебный долг. Как и каждый настоящий
сталкер, эти люди испытывали неодолимое любопытство
и подъем сил, оказываясь лицом к лицу с опасным зверем, источающим
смертельную угрозу. Таких любопытствующих было очень
много. В помещениях 3-го блока и у саркофага постоянно болта
лись люди без большой на то необходимости. В конце концов
ввели пропускную систему, дабы оградить зевак от лишних рентген.
Но к шахте реактора еще никто не подходил. Вот как описывает
этот бросок Анатолий Калачев: «И вот в конце сентября Тертышник
и Болотов с группой из четырех человек проникли в реактор
по разработанному ими же маршруту. Видимость была
хорошая: свет падал сквозь щели укрытия, да и карманный фонарик
действовал безотказно. Внутри оказалось много пыли, под
ногами хрустело битое стекло. Примерно посредине фасада они
повернули в сторону реактора, затем еще раз свернули вправо
и двинулись уже в сторону деаэраторной. По пути им встречались
комнаты, где по полу и по столам были разбросаны какие-то документы,
стояла пишущая машинка со вставленным в каретку листом
бумаги, на котором явственно просматривался начатый и прерванный
на полуслове текст. В одном из помещений они увидели
у себя над головой какой-то большого размера механизм, зависший
над разорванными краями бетонного перекрытия. Им оказался
мостовой кран, который эксплуатировался в главном зале.
Сквозь разбитые перекрытия из щелей саркофага внутрь проникал
свет. Увидев наполовину заваленный дверной проем, Тертышник
преодолел завалы, перегнулся - и... Вниз, в бездонную непроглядную
глубину уходила шахта. Наконец-то мечта Виктора
Алексеевича сбылась - он лоб в лоб сошелся с этим, как он сам
его окрестил, «слоном» - огнедышащим реактором».

Добавлено (15.01.2012, 14:41)
---------------------------------------------
Это «романтическое свидание» обошлось Тертышнику аж
в 10 бэр, а людям из его группы - по 4. Наградой стало понимание
концепции будущих работ и отправка на лечение.
Дезактивация «внутренностей» 4-го блока началась в ноябре
1987 года. Мыли помещения водой, закрывали «фонящие» участки
свинцом и пластикатом. Тогда уже пошла первая волна сокращений,
и людей стало остро не хватать. То и дело дозиметристы
«откапывали» углы с фоном за сотню рентген в час. Самым проблемным
стало так называемое «помещение 2005» в непосредственной
близи от реактора, откуда собирались вести наблюдения.
Туда пошел уже сам Калачев: «Мы надели подшлемники, натянули
на лица по 2 респиратора, на руки - резиновые перчатки, уплотнили
одежду и пошли. Вот и отметка +27.00 деаэраторной. В настороженной
тишине сумрачно, кругом грязь, пыль, битые стекла.
С фонарями в руках протиснулись через узкий лаз, оставшийся от
дверного проема после заливки бетона, и оказались на лестничной
клетке, также заполненной тем же бетоном. Поднимаясь все
выше и выше, мы заходили в примыкающие помещения, выбирая
подходящее место для мониторной. То здесь, то там лучи фонарей
выхватывали из мрака застывшие эпизоды из какого-то фантастического
фильма. Стул посреди прохода с залитыми бетоном ножками,
поваленная мебель, разбросанные кипы документов. По
стенам расклеены красочные вырезки из «Огонька». Луч моего
фонарика застыл на большом портрете смеющейся Анне Вески.
Красивое лицо певицы, которая многим из нас так нравилась, резко
контрастирующее с этой обстановкой запустения, вызвало
всплеск эмоций. Я невольно улыбнулся ей в ответ».

Наконец, перед сталкерами открылся ящик Пандоры: «На отметке
+39.00 возник провал между деаэраторной и развалинами
реакторного зала. Панели его боковой стены во время взрыва
сорвались с мест и образовали нагромождение в виде костра,
острие которого поднялось метров на пять. Кругом валялись
мешки со щебнем. Мы поднялись по груде панелей вверх, на торчавший
торец стены, и перед нами как на ладони оказалась вся
панорама развала реакторного зала. В сумрачном свете можно
было разглядеть так и манивший нас коридор, который вел в помещение
2005. Тяжело будет прокладывать здесь мост через
провал, уму непостижимо, как протянуть его через завалы».
Этот выход обошелся его участникам в 0,4-0,7 бэра. Через
месяц заветное помещение 2005 очистили и сдали в эксплуатацию.
Соседний бокс, откуда шло «свечение» в 2000 Рентген,
изолировали толстым слоем раствора и штукатурки. Научное
оборудование было установлено, и реактор взяли под неусыпный
контроль.

На этом самая трудная и опасная часть эпопеи очищения закончилась.
В полную мощность заработали все три блока ЧАЭС,
а укрощенный четвертый лег в долгую спячку, глубоко затаив
свою радиоактивную злобу. Минсредмашевское УС-605 расформировали,
и латать оставшиеся дыры поручили Минэнерго.

Параллельно дезактивации станции в границах Зоны провели
залесение и задернение почв. В переводе на русский язык это
означает посадку деревьев и засев травами бывших пахотных
земель, с которых был снят верхний слой. Все это препятствовало
поднятию пыли и заметно очищало воздух на дорогах и вблизи
населенных пунктов. Правда, самих пунктов оставалось все
меньше и меньше - их отселяли и сравнивали с землей. В тех, что
оставались, резко поменялся состав населения. Местные жители
бросали насиженные места и подавались в Гомель, Киев, Минск,
Чернигов. На их место приходили те, кто по разным причинам
остался без жилья у себя на родине. Уже бился в агонии распада
Советский Союз, в национальных окраинах вспыхивали беспорядки,
сопровождаемые массовым исходом русского населения.
Беженцы из Киргизии, Таджикистана, Туркмении, Карабаха хлынули
в полупустые белорусские города. Некогда задумываться
о здоровье, когда над тобой занесен острый нож...

Улицы постоянно поливались дезактивационной жидкостью,
коей имелось в избытке на военных складах. Она стекала в кюветы
и, застаиваясь, давала сюрреалистический отблеск. Солда1ы
мыли крыши, водостоки, разбрызгивали на полях полимерный
состав, образующий противопылевую пленку. Постепенно
жители покидали небольшие села, и к 1990 году вокруг Хойников,
Брагина и прочих райцентров образовались целые районы
деревень с пустыми черными дырами вместо окон.
В то же время постепенный ввод в эксплуатацию ЧАЭС требовал
большого количества технического персонала, способного
каждый день ездить на работу. В Припять уже невозможно было
вернуть людей - все мероприятия по очищению не дали нужного
эффекта. Фон в городе так и не опустился ниже 1000-1500
микрорентген. В 1986 году строители со всего Советского Союза
съехались на площадку в Черниговской области и заложили новый
город атомщиков Славутич. Расположенный в 50 км от станции,
он находится в стороне от всех транспортных путей и живет
только благодаря ЧАЭС. Первые дома сдали в 1988 году, заселив
туда бывших жителей Припяти и научных работников, обслуживающих
аварийную станцию. По тем временам это был суперсовременный
город, воплощение многолетней мечты советского
человека о комфортном просторном жилье. Строители из разных
республик возвели национальные кварталы разного цвета
и архитектуры со всей необходимой инфраструктурой. Есть там
Киевский квартал, Ереванский, Бакинский, Белгородский. Радиационный
фон в окружающих лесах был вполне терпимым,
и благополучие самого молодого города в СССР стало зависеть
лишь от дел на атомной электростанции. Кто же знал, что работать
ей оставалось лишь 12 лет...

Добавлено (15.01.2012, 14:41)
---------------------------------------------